Белорусский рынок труда сейчас действительно сильный. Это рынок продавца, предлагающего свои навыки и компетенции, а не покупателя, размышляющего, как бы ему подешевле закрыть второстепенную вакансию.
Между тем, первые постсоветские десятилетия Беларусь прожила в условия слабого рынка рабочей силы, и это наложило на отечественный рынок если не неизгладимый, то достаточно глубокий институциональный отпечаток. Проще говоря, значительная часть людей и организаций живет еще в weak market, хотя вообще-то вокруг уже strong market.
Про сильный рынок труда в Беларуси довольно подробно напомнил в своей февральском макроэкономическом обзоре ЕАБР. Пресс-служба Минэкономики РБ 2 марта констатировала, что «уровень безработицы в Беларуси устойчиво снижается», добавив ведомственный комментарий: «Таким результатам способствовала стабильная работа экономики и управляемая ситуация на рынке труда».
Как считать и как платить
Характерно, что оценка уровня безработицы чем дальше, тем чаще осуществляется белорусскими ведомствами с помощью методологии Международной организации труда (МОТ), а не по количеству официально зарегистрированных безработных, как в былые времена. Очевидно, что первый показатель гораздо реалистичнее второго, и государство нашло в себе силы признать это.
Справка «НДГ». В 2022г. уровень безработицы в РБ, оцененный по методологии МОТ, снизился до 3,6% от общего числа работников. В 2020г. этот показатель составлял 4%, в 2021г. – 3,9%.
О том, что государство осознает, что слабый рынок труда закончился, что человеческих ресурсов становится все меньше и они дорожают, можно судить не только по статистике, но и по официальным документам – например, по той же госпрограмме «Рынок труда и содействие занятости в 2021-25гг.». В ПП НС депутаты работают над законопроектом «Об изменении законов по вопросам трудовых отношений». Повестка достаточно предсказуемая: дистанционная и гибридная работа; электронный документооборот; усиление соцпакетов; вовлечение в рынок труда граждан с ограниченными возможностями и т.п.
Иными словами, делаются осознанные и гармонизированные с общемировыми трендами попытки регуляторно и институционально оживить механизмы привлечения трудовых ресурсов. Конечно, налицо значительное запоздание, однако решающее значение имеют темп и характер изменений, а не сроки как таковые.
Почему белорусский рынок труда был weak, а стал strong? Во-первых, к началу 2020-х на долгосрочные тренды (прежде всего демографические) наложились краткосрочные тенденции – резкий и одномоментный всплеск миграции после политического кризиса 2020г., потребность в кадрах вследствие импортозамещения, реализации союзных программ, наращивания экспорта, санкционный шок 2021-22гг., потребовавший дополнительной стимуляции экономики и пр.
В предыдущем десятилетии очень мощный удар нанесла по белорусскому рынку труда рецессия 2015-17гг., не до конца преодоленные последствия которой во многом сказались уже в 2020-е, в том же скачке миграции. Напомним: тогда попытки государства создавать новые рабочие места зачастую оказывались откровенно неэффективными, за что президенту приходилось публично отчитывать губернаторов. Похоже, уроки прошлой рецессии хотя бы отчасти осмыслены, и это тоже подталкивает новую политику в сфере занятости.
Справка «НДГ». По оценке Белстата, произведенной по методологии МОТ, в 2022г. уровень занятости населения РБ (соотношение занятого населения к населению 15-74 лет) составил 67,7%. В январе 2023г. в экономике Беларуси было занято 4172,9 тыс. человек.
Длинный рубль и короткая память
Самым травматичным фактором для рынка труда все 2010-е гг. был фактор материальной мотивации. С тем, что на Западе сегодня называется «кризисом стоимости жизни», Беларусь столкнулась еще в прошлом десятилетии. Выяснилось, что, когда зарплатное предложение меньше уровня, гарантирующего воспроизводство рабочей силы, рабочая сила просто уходит с легального рынка труда (great resignation, «великая отставка»).
Опять-таки, западным странам, чтобы столкнуться с great resignation, понадобилась пандемия, в то время как в Беларуси этот процесс начался еще во время рецессии 2015-17гг. (т.н. «тунеядцы»), т.е. время осмыслить и подстелить соломки было.
В 2022г., на фоне резкого падения реальных располагаемых денежных доходов (РРДД) населения и раскрутки инфляции, с проблемой начали разбираться более или менее целенаправленно – особенно заметив, какими темпами трудящиеся сокращают потребление.
К концу года, по мере перехода к новым принципам ценообразования, ситуация начала меняться качественно: подросли зарплаты на крупных и средних предприятиях, предложение по вакансиям в глубинке обнаружило тенденцию к росту, зарплатный фонд в целом прибавил в весе и т.д.
Да, многое из всех этих довесков и привесков пожрала инфляция, да, долларовый эквивалент в условиях сокращения импорта – так себе ориентир и т.п., но тенденция очевидна и не может не воодушевлять.
Справка «НДГ». По расчетам интернет-ресурса banki24.by, за 2022г. начисленный зарплатный фонд крупных и средних предприятий достиг BYN51,2 млрд., увеличившись по сравнению с 2021г. без поправки на инфляцию на 10,9%. За декабрь 2022г. благодаря замедлению инфляции реальные заработки в РБ выросли на 0,6%, фиксируется рост начисленных зарплат по регионам на 5-30%. В январе 2023г. средняя зарплата по стране составила BYN1684,9 (в долларовом эквиваленте – $633 по курсу Нацбанка), увеличившись к аналогичному периоду прошлого года на 10,8% и составив исторический максимум зарплат в первом месяце года.
Государство уже сделало и еще намеревается сделать целый ряд шагов по восстановлению доходов населения. «Реальный рост доходов населения остается в приоритете на 2023 год», -подчеркивает пресс-служба Минтруда и соцзащиты. С 1 января 2023г. увеличена базовая ставка в бюджетных отраслях, в текущем году Минтруда планирует рост зарплат бюджетников приблизительно на 16%.
В общем, не зря конец минувшего года прошел под знаком заявлений чиновников и депутатов о социальной направленности бюджета, расходы которого примерно на 40-45% связаны с социальной сферой.
Чувствительный для белорусского общества вопрос о доходах бюджетников на фоне роста зарплат в реальном секторе не остался без внимания.
Справка «НДГ». По данным Минтруда и соцзащиты, зарплата работников бюджетной сферы в декабре 2022г. достигла BYN1416,3, увеличившись сравнительно с декабрем 2021г. на 11,7%. В среднем на протяжении 2022г. её размер составлял BYN1263,3, темп роста – 110,6%. У учителей рост зарплат за прошлый год в среднем составил 20%, у работников сферы соцобслуживания и культуры – 21%. Повышение базовой ставки в 2023г. планируется провести в несколько этапов, увеличив её среднегодовое значение на 10%.
Вслед за зарплатами в бюджетной сфере с 1 января увеличили отраслевые выплаты отдельным категориям работников, в первую очередь медикам и учителям. В целом есть уверенность, что государство осознает важность материальной мотивации наемных работников и намерено выправлять ситуацию параллельно борьбе с инфляцией.
Кому надо, тот и научит
Однако за пределами зарплатных ожиданий и зарплатных реалий изменений существенно меньше. В первую очередь это касается системы подготовки кадров и рекрутинга в промсекторе.
В феврале глава ФПБ Михаил Орда предложил топ-менеджменту промсектора самим учить, пестовать и мотивировать молодую смену: «Очень важно, чтобы молодежь, получив специальность и придя на первое рабочее место, закреплялась на предприятии. Это в первую очередь забота и интерес руководителей. Потому что любому заводу, организации необходимо, чтобы у них формировалась молодая смена рабочих. Если и дальше будет повышаться средний возраст рабочих на предприятиях, а он сегодня и так достаточно высокий, и не будет молодых кадров, то и перспектив у таких предприятий не будет (курсив наш. – «НДГ»).
Орда прав, но у директората промсектора не хватит ни ресурсов, ни компетенций, ни времени, чтобы вручную ковать себе несгибаемую пролетарскую смену. Да, на Западе корпоративные университеты, кружки качества и увесистые соцпакеты – удел крупных корпораций. Но складывалась эта практика десятилетиями и не без участия государства.
В отечественных реалиях молодая поросль массово готовится стать программистами, а не пролетариями. Можно, конечно, пойти проверенным советским путем и потребовать, например, от будущих программистов обязательного рабочего стажа (допустим, 3 года в литейном цеху), однако обманываться не надо: народу в литейке от этого не прибавится, выполняться такая норма не будет от слова «совсем». Треугольник «работодатель» – «наемный работник» – «регулятор рынка труда» (государство) всё равно придется перестраивать, приводя в соответствие с реалиями.
По словам Орды, «престиж рабочих специальностей» – штука сложносочиненная и зависит «не только от одного полученного образования, но и от того, в каких условиях и на каком оборудовании работает молодой человек после получения образования, какую зарплату получает, есть ли у него возможности повышения роста и профессионального уровня, есть ли перспективы приобретения жилья».
Но сказав А, профлидер почему-то не говорит Б: квалифицированная рабочая сила очень дорога, в её воспроизводство нужно инвестировать серьезные суммы, которыми отечественный наниматель попросту не располагает. Решение этой проблемы намного сложнее, чем автоматическое перекладывание обязанности холить и лелеять «молодую смену» на плечи директоров промпредприятий.
