После совместного заседания обеих палат Нацсобрания 19 апреля председатель правления Нацбанка достаточно подробно и, судя по всему, довольно откровенно ответил на вопрос журналистов о том, будет ли введён в нашей стране цифровой рубль. «НДГ» внимательно выслушала этот ответ и спешит поделиться своими мыслями по поводу цифровой валюты отечественного центробанка.
Что сказал Каллаур?
Ответ главы Нацбанка оказался достаточно краток, однако познавателен. Если совсем коротко и со всеми неизбежными упрощениями, то пересказать его можно так: все побежали – и мы побежали. Всё правильно: если все побежали, а мы топчемся на месте, то в один прекрасный день может оказаться, что у всех есть цифровые валюты, а у нас нет.
«Сейчас практически все центральные банки уделяют внимание новому феномену – цифровой валюте, – пояснил Павел Каллаур. – По нашей информации, уже около сотни центробанков находятся на стадии изучения, подготовили концепции либо уже проводят пилотирование». Подчеркнём: если быть до конца корректным, то нужно вести речь именно о цифровых валютах центробанков – central bank digital currencies, CBDC, а не о цифровых валютах вообще.
По словам Каллаура, уже разработана и даже утверждена концепция белорусского цифрового рубля. Теперь регулятор занимается созданием инструментов её реализации: «Проводим работы по выстраиванию демоверсии, платформы, чтобы опробовать её. Смотрим и на опыт работы ЦБ РФ, чтобы учиться на чужих ошибках и не допускать своих. К концу года мы должны, проведя дискуссии и консультации, определиться по поводу целесообразности и возможности внедрения цифрового рубля в нашей стране. Решение будет приниматься на уровне главы государства».
Скорее всего, решение будет осторожно-позитивным. Союзная нам Россия начала вводить цифровой рубль уже в текущем году, причём с очевидным прицелом на трансграничные расчёты.
Каллаур, кстати, упомянул, что пока в трансграничных платежах цифровые валюты не используются, всё на уровне экспериментов по отработке стыковки платёжных систем.
Во все тяжкие с введением CBDC уже пустились и ведущие международные финансовые организации. Так что конъюнктура вокруг центробанковского цифрорубля складывается недвусмысленная.
Справка «НДГ». 10 апреля на весенних встречах МВФ DCMA, денежно-кредитное управление цифровой валюты, объявило о запуске проекта цифровой валюты Unicoin (или UMU, универсальная денежная единица), входящей в международную децентрализованную финансовую сеть Unicoin Network, частью которой может стать любой центробанк или коммерческий банк. Предполагается, что уникоин будет приниматься во всех национальных юрисдикциях и находиться рангом выше, чем стандартные CBDC. DCMA подготовила правовой пакет, на основе которого центробанки могут разрабатывать свои CBDC – как оптовые (для организаций), так и розничные (для физлиц). В дальнейшем планируется интеграция UMU в SWIFT.
Из преимуществ CBDC Павел Каллаур выделил возможность оффлайнового использования: «Есть наличные деньги, очень активно пользуемся безналичными. Цифровая валюта ближе к безналичным деньгам, но ещё и с возможностью выполнять определённые функции наличных денег. То есть она может использоваться не только в режиме онлайн, но и в режиме оффлайн».
С точки зрения Каллаура, CBDC – новая, третья, форма денег, введение которой потребует изменений в Гражданском, Банковском, Налоговом кодексах РБ, а также бюджетном законодательстве. Следует отметить: на международном уровне методички и регламенты по цифровым деньгам центробанков уже появились, но почти нигде их положения не имплементированы национальными законодательствами в полной мере.
Справка «НДГ». 11 апреля 2023г. МВФ обнародовал документ под названием «Подход МВФ к развитию потенциала центробанка в области цифровой валюты» с изложением стратегии и описанием процесса разработки CBDC. Согласно аннотации, документ 1) объясняет подход МВФ к CBDC; 2) кратко излагает возникающие вопросы и проблемы в отношении CBDC; 3) вводит «Руководство по CBDC», обозначая сферу его применения и структуру управления.
По словам главы Нацбанка, в Беларуси «если будет принято решение, то нужно будет провести пилотный проект, чтобы убедиться, что подходы работают, эксперимент с узким кругом участников – банков и физлиц».
Здравое замечание: помимо финансово-технологических и правовых аспектов этой затеи существуют и практические. В тех немногих странах, где CBDC внедрены, проблемы (вплоть до массовых беспорядков) обусловлены в основном практическими обстоятельствами – особенностями экономики и денежного обращения.
В целом Каллаур высказался по теме цифрового рубля очень удачно – здраво, осторожно и оптимистично: «Мы не отстаём от современных подходов, трендов и в то же время спокойно работаем, без поспешности. В принципе, для нас наибольший интерес эти технологии будут представлять в трансграничных платежах. Если другие страны будут внедрять цифровую валюту, то мы должны быть готовы состыковать наши системы, чтобы наши граждане и юрлица получали услуги высокого уровня».
Чего не сказал Каллаур?
Понятно, председатель правления центробанка – не лекторий по новейшей истории финансов. Поэтому вкратце опишем некоторые обстоятельства, побуждающие Каллаура и его коллег во многих других странах быть особо осмотрительными с тематикой CBDC.
Употребление словосочетания «цифровая валюта» вместо более громоздкого «цифровая валюта центрального банка» (CBDC) отнюдь не случайно. CBDC появились в ответ на успех другой категории цифровых валют – тех, эмитентами которых выступают не центробанки.
Проблема была обозначена ещё в начале 2010-х, когда из-за незавидного состояния глобальной финансовой системы фиатные деньги центробанков начали проигрывать криптовалютам. Придумавшее уникоин DCMA исследовало возможности цифровых денег с 2013г., как и наиболее крупные центробанки мира. МВФ начал активно продвигать тему регулирования криптофинансов и введения цифровых валют центробанков в 2020-21гг.
Характерно, что ещё в конце 2021г. мнение большинства системных финансистов относительно CBDC было категоричным: ну его на фиг. Аргументация массы организаций (начиная с Банка международных расчётов), выпустивших доклады на эту тему, была проста и элегантна: при кризисе CBDC будет казаться «безопасной гаванью», что спровоцирует отток сбережений из коммерческих банков, после чего финансовый сектор развитых стран если не загнётся, то испытает некоторые затруднения.
Что изменилось в 2022-23гг.? Стало ясно, что в нынешнем виде международная финансовая система – не жилец. Если не можешь остановить какой-то процесс, нужно его возглавить. Потому МВФ через уникоин фактически «отзеркалил» нецифровые финансы: UMA примерно соответствует главной международной резервной валюте – доллару США, а прочие CBDC, расположенные ступенькой ниже, предлагается создавать по нормативам Фонда. Чтобы всё было в «цифре», но по-старому.
Чем CBDC отличается от криптовалют? Последние базируются на блокчейне и децентрализованы, в то время как цифровые деньги центробанков централизованы – в лучшем случае используется DLT (элементы блокчейна).
Справка «НДГ». DLT (distributed ledger system) – технологии распределённого реестра, более широкий класс технологий, чем блокчейн.
В случае с криптовалютами конфиденциальность возможна хотя бы теоретически – до тех пор, пока владельца криптобиржи не проведают несколько вежливых мужчин с «корочками». В случае с CBDC никакой анонимности нет ни теоретически, ни практически – нужна цифровая идентификация. Ну и, понятно, у центробанка всегда есть возможность контролировать, цензурировать и блокировать ваши транзакции.
Как выразился зампред ЦБ РФ Алексей Заботкин, цифровой рубль «позволит лучше отслеживать платежи и денежные потоки, а также изучить возможность установления условий разрешённого использования данной денежной единицы… Просто представьте, что вы можете дать своим детям немного денег в цифровых рублях, а затем ограничить их использование, например, для покупки нездоровой пищи».
Не верите озабоченному вопросами диетологии Заботкину – прислушайтесь к председателю ФРС Джерому Пауэллу, который отмахивался от цифрового доллара до последнего: «Если мы хотим внедрить CBDC, она должна обладать, как минимум, следующими четырьмя характеристиками. Во-первых, это промежуточное решение. Во-вторых, защита конфиденциальности. В-третьих, подтверждение личности, поэтому CBDC не будет анонимным инструментом на предъявителя. И в-четвёртых – возможность передачи CBDC или взаимодействия с ней».
В этом контексте понятно, почему тестировали CBDC, например, на Нигерии – стране, где эмитируемая центробанком валюта, мягко говоря, не вызывала доверия граждан, зато уровень проникновения биткоина был рекордным (11-е место в мире в 2022г.). Нигерийский опыт показал, что CBDC – так себе альтернатива биткоину, а попытка ужать за счёт e-naira сферу использования кэша (заодно изъяв старые купюры и не напечатав вовремя новые) спровоцировала бунты. Напомним: в Беларуси в 2022г. на фоне санкционной свистопляски резко выросло значение наличных.
Справка «НДГ». На сегодняшний день CBDC запущены центробанками Нигерии (e-naira), Содружества Багамских Островов (sand dollar) и Восточно-Карибским центробанком (DCash), обслуживающим сразу 8 государств: Антигуа и Барбуда, Гренада, Доминиканская Республика, Сент-Винсент и Гренадины, Сент-Китс и Невис, Сент-Люсия, Ангилья, Монтсеррат.
Так что расклад вокруг CBDC предсказуем: сторонники таких денег будут уверять нас, что с их введением все транзакции станут прозрачны, криминальные сделки будут исключены и наступит рай, противники – что полный контроль над финансовыми операциями тормозит экономику и толкает к тоталитаризму, т.е. в результате наступит ад.
Между двумя крайними точками зрения всегда находится масса нюансов, вариантов и ловушек. Поэтому путь Беларуси к CBDC вряд ли окажется коротким и прямым – скорее, извилистым и осторожным. И начнётся он, видимо, как и говорит глава Нацбанка, с трансграничных платежей.
