Наш герой – известный человек, чье имя мы не называем по его просьбе. Будучи двадцатилетним парнем, он был арестован за «антисоветскую агитацию». В 1984г. его поместили на бессрочное лечение в психиатрическую больницу за тысячи километров от дома.
Издание в одном из областных городов РСФСР антисоветского журнала обернулось для парня тремя годами принудительных мытарств по палатам психиатрических больниц, где власть была в руках у активистов администрации и блатных уголовников. Если описать его быт тремя словами – уколы, насилие, смерть. Но тремя словами тут не обойтись. Вот его монолог. (Окончание)
У нас там были свои мрази и садисты
– Через примерно два месяца в психушке я уже знал про все порядки. И тех, с кем оказался заключен. Истории людей там были деформированы. Жители закрытой территории рассказывали о себе разное, но часто неохотно. И ты не мог проверить, врал человек или нет.
Я запомнил «белогвардейского генерала». Про него говорили, что он провел тут десятки лет. Это огорчало – столько же времени мог провести здесь любой. Мне тогда стало ясно, что никакой фиксированной даты выписки не предполагается.
Еще, кажется, с нами был человек, обвиненный в шпионаже. Какой-то певец. И инженер.
И бывший полицай, работавший на немцев. Запомнился тем, что коллекционировал фантики от конфет. Держал их под матрасом, аккуратно разложенными. Кличка у него была Питон. Прозвали за мощное телосложение. Он мог схватить человека и моментально сковать мертвой хваткой. Питон был уже пожилым человеком. В районе шестидесяти лет, думаю. Его отличал низкий лоб, большие надбровные дуги и разбитый боксерский нос. Из-за всего этого он напоминал Кротова из советского сериала «Противостояние».
Как и в любом сообществе, у нас там были свои мрази и садисты. Одно из их любимых развлечений – выхватить фантик у Питона и дразнить его. Бывший полицай бесился и моментально кидался вдогонку. Как правило, догнать агрессора он не мог – бегал плохо.
Самые мерзкие злодеи никогда не сравнятся с блатными в психушке
– В палате было достаточно блатных и приблатненных. Они и заведовали порядком. Примерно таким, как на беспредельной черной зоне. Главным среди них был авторитет по прозвищу Кабан, весь забитый татуировками. Помню, что на его груди точно были набиты купола.
Фото носит иллюстративный характер
Кабана обвинили в убийстве человека. Он охотно рассказывал о том, как застрелил кого-то из двустволки. Кажется, милиционера.
Каким-то образом Кабан закосил и вместо тюрьмы попал сюда. Ему прислуживал вор-карманник из Одессы – личная шестерка Петя Пехтерев.
Молодой парень. Всегда был веселым и позитивным. Внешность будто бы подчеркивала в нем балагура: рот бантиком, челка из локонов русых волос, голубые глаза и золотые зубы.
Почти все заключенные психушки выглядели немощными и сломленными. Но только не блатные. У этой касты продуктов было в достатке, и они занимали лучшие места у окон.
На их языке продукты назывались «фруктаж». В стране повального дефицита у блатных всегда была колбаса. Практически каждую ночь они выбрасывали во внутренний дворик сумку на веревке. Это называлось «закинуть коня». А поднимали ее уже полную продуктов. Алкоголь и легкие наркотики вроде травки для них были доступными всегда. У санитара по кличке Ван они приобретали жидкость в склянке с надписью «Барбамил». Они его пили и кайфовали.
Разумеется, администрация была коррумпирована и на обеспечение блатных все закрывали глаза. Как и на их пьянки, посиделки, бесчинства и культ тюремных порядков.
Самые мерзкие злодеи никогда не сравнятся с блатными в психушке. Если бы мне дали задание найти настоящих гнусных выродков, то начал бы с них. С человеком они могли сделать что угодно только по той причине, что ты им не понравился.
Например, когда двое барыг-перекупов, которые имели вполне уважаемый статус в блатной среде, отравились насмерть «Барбамилом», меня ради эксперимента положили на кровать одного из умерших. Это нужно было для того, чтобы проверить суеверие о том, что тот, кто спит на постели умершего, сам умрет очень быстро. Ошиблись.
Жить с ними в гармонии я не мог. Поэтому конфликты случались постоянно.
«В камере завелась крыса»
– Где-то на второй месяц меня научили прятать таблетки. От укола ты никуда не денешься, а вот таблетки можно спрятать. Правда, попадались фанатичные медсестры, которые заглядывали тебе даже под язык. Но большинству было все равно. Это тотальное безразличие спасало рассудок. Все всё понимали, а поэтому часто закрывали на происходящее глаза.
Мой диагноз звучал как «психопатия шизоидного круга». Кажется, по медицинской классификации это записывалось как «9Б». Кроме этого, диагноз отягощался суицидальными наклонностями. С такой припиской человека легко могли найти повешенным в туалете, и все было бы списано на диагноз.
Блатные меня невзлюбили. Особенно Петя Пехтерев, который произвел изначально позитивное впечатление. Однажды он взял пачку сигарет у Кабана и спрятал ее под моим матрасом. Затем объявил на всю палату мерзким голоском, что «в камере завелась крыса». Петя и еще один шнырь двинулась к моей кровати. Там же они нашли пачку сигарет. И начался беспредел.
Фото носит иллюстративный характер
Сначала меня просто били, а я был вынужден отвечать тем же на эти провокации. Они это делали, чтобы у санитаров появился повод привязывать меня к кровати.
Это и случилось. Затем ко мне, привязанному, отправили человека из опущенных, чтобы он поцеловал меня в губы.
После этого, согласно воровским обычаям, я должен был перейти в низшую касту. Но когда опущенный появился рядом, мне пришлось истерить и уворачиваться. Нужно было делать абсолютно все, чтобы контакта между нами не случилось.
Каким-то чудом мне удалось раскачать кровать и упасть вместе с ней на бок. Спасло то, что койка по воле чудесного случая не была привинчена. Тогда я точно извивался как сумасшедший. Засланный ворами опущенный испугался и отошел. Помню, что вид у него был безумный и дистрофичный. Его называли женским именем Маша.
Смерть баптиста
– Помимо меня были и другие политзаключенные. Один из них – парень лет девятнадцати или меньше. Его закрыли, потому что был баптистом и засветился в каких-то безобидных религиозных делах. На вид совсем еще ребенок. Запуганный, забитый, но не сломленный. Юность не помешала ему восстать против системы. С первого дня он объявил голодовку.
Его пытались кормить насильно через зонд, но воля к сопротивлению оказалась безграничной. Ни препараты, ни удары, ничто не могло его обратить в привычное для этого места русло жизни.
Фото носит иллюстративный характер
Когда гоповатые санитары ему что-то запихивали в рот, он все равно избавлялся от пищи, чем вызывал у них ярость. Тогда к издевательствам над ним подключили блатных. Для них это было развлечение.
С большим удовольствием они выполняли поручения администрации.
Парень умер через несколько месяцев от того, что блатные забили его насмерть шлангами в душе. Администрация сознательно перепоручала такие функции блатным, чтобы формально оставаться не при делах.
Посыльный Афгана
– Следующие пару месяцев блатные слишком сильно меня не задирали. И вроде как можно было тихо существовать. Я читал одну и ту же книгу без обложки бесконечное количество раз. Эта была фантастическая повесть про то, как астронавты нашли ядовитый метеорит.
Свет в палате горел и днем, и ночью. Чтобы уснуть, нужно было укрыться одеялом с головой. Кстати, эта привычка сохранилась у меня по сей день, хотя прошло уже больше 30 лет с тех пор.
Затем на смену одной беде пришла другая. И свалилась она к нам прямиком из Афганистана. Старший сержант Васильченко из пулемета положил своих. Поначалу бывший солдат казался адекватным человеком и совсем не походил на безумца. Он был здоровым, розовощеким и накачанным.
По армейской привычке он всегда педантично застилал кровать и даже подшивал воротничок на пижамной куртке. Ему позволяли бриться и разрешали неслыханную для нас роскошь – принимать горячий душ. В столовой он сидел за отдельным столиком и всегда получал добавку. Мне казалось, что весь женский персонал был в него влюблен.
Психушка – это такое место, где нет не то что телевизора, но даже игральные карты, шашки и шахматы под запретом. От скуки люди творили чудовищные вещи. Военный выбрал меня для экспериментов. Точнее, как экспериментов…
Для издевательств, если говорить как есть. Началось все с драки. Я в очередной раз повздорил с блатным. Мы сцепились. Военный все это видел и драку комментировал, как будто перед ним была спортивная передача. Затем он сказал, что дерусь я очень плохо. Но он всему пообещал научить. В том числе и «специальным приемам».
Его слова, однако, означали, что меня будут «тренировать», а точнее избивать, постоянно. Частенько утро начиналось с того, что мне били в солнечное сплетение и требовали «держать удар». Мой живот превратился в сплошной сине-красный подтек с кровавой коркой. Но он затвердел со временем. Пара недель – удары были уже не такие болезненные.
Шоу эволюционировало на новый уровень: меня заставляли есть много молочного супа, а затем ставили к стенке. Афганец разгонялся и бил меня ногой в живот. Естественно, что после удара рвота просто фонтаном лилась из меня. Те, кто видел, смеялись. Кормили меня им насильно, до кровавой блевоты.
В конце концов, он сломал мне челюсть одним ударом под восторженные и одобряющие возгласы присутствующих. Это случилось у туалета. Удар был такой силы, что я из коридора влетел в туалет и прокатился по кафельному полу.
В числе прочих развлечений значился «телевизор». В палате был один такой карлик. Его сажали на стул и заставляли имитировать музыку, помехи. Он рассказывал какие-то стихи, анекдоты, пересказывал передачи, пытался шутить и пел песни.
Чифирь от побочек
– Никакого лечения, естественно, не было и быть не могло. Вместо терапии – рутинные процедуры. Раз в месяц вызывали лбы в погонах, что-то спрашивали, затем отпускали обратно. О том, что в стране грядет политическая трансформация, мы даже не догадывались. Конечно, к нам долетали обрывки самых разных слухов, и советские газеты исправно доходили.
Они, кстати, отлично годились для приготовления чифиря. Чифирь – это волшебное средство от многих побочек. К примеру, после укола аминазина только он был способен привести человека в сознание и поддерживать давление. Помню, как, хлебнув горького, как злоба, чифиря, ощущал себя немного лучше. Кажется, этот способ и сейчас очень популярен в психиатрических больницах. Кстати, до сих пор могу пить только крепкий черный чай.
Вокруг ничего не происходило. Скука полнейшая. Никаких праздников мы не отмечали. Елку на Новый год не ставили и не украшали. Как пролетел целый год, даже не заметил. Ни телевизора, ни радио, ничего. Один день похож на другой. Смена времен года и даже смена суток проходила как-то мимо.
Внезапно меня посадили в машину и, ничего не сказав, отвезли на вокзал. Там ждал поезд. Так, из Харькова меня перевели в психиатрическую больницу в Куйбышеве.
ЧАСТЬ 2: КУЙБЫШЕВ, 1985
На выписку инвалидом
– Условия в Куйбышеве оказались более вольготными, чем в Харькове. Правда, гулять, даже на территории медицинского комплекса, было нельзя, как и в Харькове. Исключение – уборка внутреннего дворика от снега. По площади он был не больше трехкомнатной квартиры. Сверху его обнесли мотками колючей проволоки.
В палате лежало по шесть человек. За дверью – длинные коридоры. По обе стороны те же самые палаты. Всего в отделении было, наверное, человек 60. Здание было новое. От этого – стерильная чистота. Видимо, обусловлено это было тем, что эта клиника была одновременно и исследовательским центром.
Никто не объяснял, почему из Харькова меня перевели в Куйбышев. Потом оказалось, что в Куйбышеве на базе моей больницы проводили эксперименты на людях.
Фото носит иллюстративный характер
Там работал профессор, который занимался пневмоэнцефалографией. Если коротко и поверхностно объяснить, что это… Наверное, это похоже на дешевый аналог томографии. Томографии зверской и для бедных.
Суть пневмоэнцефалографии заключалась в следующем: с помощью пункции в позвоночный столб закачивался сжатый воздух, который являлся контрастным веществом для отделения околомозговой оболочки. После закачки воздуха пациенту или испытуемому делали рентген. Таким образом добивались примерно того же, что сегодня показывает томограф. Только снимки были все низкого качества и скверные, нечеткие и размытые.
Врачи никого не принуждали соглашаться на эксперименты. Для участия нужно было дать письменное согласие. Нас убеждали, что тот, кто согласится, быстро поедет домой. Некоторые соглашались, а затем действительно покидали палаты. Я не подписывал никаких бумаг, потому как был в здравом уме.
Люди, которые проходили через это, были некоторые время рядом. Точнее, они, как мертвецы, лежали и не вставали. Всякое их движение сопровождалось мощным зарядом рвоты. Они жаловались на жуткие головные боли. Плакали и выли. Никто из них не мог самостоятельно встать. Их транспортировали на носилках. Так как я на подобное не соглашался, то частенько носил и их в том числе. И да, их действительно потом выписывали. Инвалидами.
Врачи часто говорили, что, мол, все, с кем я лежал, уже выписаны. Может, и мне пора? Но становиться инвалидом я точно не хотел.
«Торпедоносцы» под галоперидолом
– Согласия на опыты от меня не получили, «традиционное лечение» продолжалось. Меня кололи и галоперидолом, и аминазином. Набор веществ – точно такой же, как и в Харькове. Никакого послабления.
Единственной радостью был телевизор. Он стоял в комнате отдыха в большом зале. Кроме телевизора, там еще были старые стулья. Два часа в день нам разрешали смотреть в экран. Примерно с 11 утра и до часа дня.
На всю жизнь запомнил, как смотрел там фильм «Торпедоносцы». Неплохой фильм. Но дело не в нем. Перед просмотром мне вкололи дозу галоперидола. Прошло минут двадцать. Я упал со стула. Меня всего перекрутило на полу. Настала фаза страшного отчаяния – галоперидол ломал быстро и наверняка. Тело не слушалось.
Остатки сил были потрачены на то, чтобы хоть как-то доползти до коридора. К счастью, как раз мимо шла медсестра. Помню, как сильно умолял ее дать мне циклодол, чтобы хоть как-то сгладить побочку. Но в ответ на просьбы она брезгливо оттолкнула меня ногой, как кучу мусора, и просто пошла дальше.
И вот лежу я в коридоре. Меня всего ломает. Краем глаза выхватываю кадры из телевизора. На них – все тот же фильм «Торпедоносцы»…
Клуб самоубийц
– В один момент мы организовались в «Клуб самоубийц». От скуки, апатии и безделья какое-то количество людей спонтанно собралось чтобы покончить жизнь самоубийством. Как только карты были нарисованы, началась игра. Кто проигрывал, обязан был совершить попытку самоубийства.
Первый проигрыш выпал на совсем юного парня. Не помню, как звали. Он потом повесился, откачать не смогли.
Следующим проиграл летчик по прозвищу Карлсон. Звали его, кажется, Петя. На тот момент ему было где-то под 40. Прозвище получил за любовь к сладкому. К нам попал из Афгана. Офицер, пилот вертолета. Вроде бы сбросил бомбу не туда, и пострадали люди.
Он не обладал никакой военной выправкой. Если бы Мистер Бин был толстяком, то был бы очень на него похожим. У его рта была большая родинка, которая делала его каким-то добродушным.
Карлсон решил перерезать себе глотку осколком тарелки. В столовой он разбил посуду, затем полоснул себе по шее. Было много крови, но его откачали. После этого он ходил с марлевой толстой повязкой на шее, что делало его похожим на артиста, укутанного в шейный платок. Веселый был офицер.
Третьим проиграл я.
Конфетная фея
– Чтобы лишить себя жизни, я насобирал кучу таблеток. Если была возможность, откладывал их в спичечный коробок. Со мной делились таблетками и другие пациенты. Они прекрасно знали, зачем я их собирал. Хорошо, что в Куйбышеве за этим особо не следили. В итоге у меня был полный коробок убойных лекарств.
Самым зверским среди них, наверное, был аминазин. Его коварство в том, что он понижает давление. Если принять шесть горошин, то давление падает до критической отметки. Этот эффект я заметил, когда сидел в туалете и курил с одним из соседей по палате.
Он рассказал какой-то анекдот. Мы смеялись. Услышала медсестра. Мне сделали укол, сильно упало давление. Тогда я был при смерти. Откачали адреналином. В общем, средство для сведения счетов с жизнью было отличным. Весь коробок таблеток был проглочен. Почти моментально я потерял сознание.
Очнулся с резиновым интубатором в глотке. Все это время меня преследовала галлюцинация: как будто некий знакомый человек из соседней палаты приходил и оставлял на одеяле шоколадные конфеты. Потом просил, чтобы я их съел. Благодарил его и отвечал, что прямо сейчас съесть не могу – в глотке у меня трубка. Конфеты будто бы прятал под подушкой. Затем сцена повторялась. Стоило мне отключиться, как вновь появлялся человек и давал мне конфеты. Не помню, сколько это длилось.
Когда я окончательно очухался, то решил проверить свою подушку. Естественно, под ней ничего не было.
Автомобиль начальника
– Выписали меня вскоре после попытки самоубийства. Хорошо помню тот день. Начальник больницы вдруг подошел ко мне и попросил помыть его автомобиль. Это значило, что я впервые вышел из корпуса больницы во двор.
Был яркий солнечный день. Кажется, апрель. Из радио слышалась веселая музыка. Когда машину я помыл, начальник мне сказал, что завтра еду домой. Осталась последняя ночь в больнице. Утром меня отвезли на вокзал на санитарном УАЗе. У власти в стране был Горбачев, и во всю гремела Перестройка.
Так я оказался в новой реальности. Понял это, когда увидел, что на вокзале продавали «Фанту». На тот момент какой-то невиданный для меня напиток.
Лето 1986г. я встретил уже дома.
Справка «НДГ». Использование психиатрии в политических целях в СССР – практика борьбы советских властей с диссидентами и правозащитниками, заключавшаяся в злоупотреблении психиатрическим диагнозом, лечением и содержанием в изоляции. Диагностическими «масками», используемыми в репрессивных целях, чаще всего являлись «сутяжно-паранойяльное развитие личности» и «вялотекущая шизофрения».
Многие случаи госпитализации политзаключённых были хорошо задокументированы. В частности, такого рода репрессиям подвергались активисты-правозащитники, представители национальных движений, граждане, стремившиеся к эмиграции, религиозные инакомыслящие, участники неофициальных групп, пытавшихся отстаивать свои трудовые права, и лица, отстаивавшие их в одиночку.
Нередко узники совести оказывались в психбольницах по таким причинам, как отказ верующих от службы в армии, незаконный переход границы, фальсифицированные уголовные обвинения и др.
На всю жизнь запомнил, как смотрел там фильм «Торпедоносцы». Неплохой фильм. Но дело не в нем. Перед просмотром мне вкололи дозу галоперидола. Прошло минут двадцать. Я упал со стула. Меня всего перекрутило на полу. Настала фаза страшного отчаяния – галоперидол ломал быстро и наверняка. Тело не слушалось.
На всю жизнь запомнил, как смотрел там фильм «Торпедоносцы». Неплохой фильм. Но дело не в нем. Перед просмотром мне вкололи дозу галоперидола. Прошло минут двадцать. Я упал со стула. Меня всего перекрутило на полу. Настала фаза страшного отчаяния – галоперидол ломал быстро и наверняка. Тело не слушалось.
