Суд Горецкого райсуда Могилевской области признал гражданина С. виновным в угрозе применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, с целью непосредственного завладения имуществом (разбое). И отправил его в ИК сроком на 11 лет в условиях особого режима. Гражданин С., оказывается, ещё и алкоголик – суд прописал ему принудительное лечение от хронического алкоголизма.
Председатель Могилёвского облсуда и зампред Верховного суда не нашли оснований для принесения протеста на приговор.
Фабула дела. С. обвинялся в том, что совместно со своим закадычным другом Г. (оба в состоянии алкогольного опьянения) с целью завладения денежными средствами гражданина Т. позвонили в звонок входной двери квартиры, принадлежащей некой гражданке С., в райцентре Горки.
Когда потерпевший открыл входную дверь, друзья проникли в квартиру, где Г. нанес Т. удар кулаком по лицу, отчего потерпевший упал на пол в прихожей. Потом Г., по версии следствия, продолжил экзекуцию: сел на Т. и сопроводил финансовые требования двумя ударами кулаком в голову.
Затем к избиению подключился С. – требуя денег, он нанёс, как уверяет следствие, не менее трёх ударов ногой по туловищу Т. Тут снова подключился Г. – он приставил к шее Т. нож и продолжил требовать передачи денег. Потерпевший денежных средств не передал, а Г. и С. скрылись.
Драма в тумане показаний
С. и Г., не признав себя виновными, в суде показали, что в тот осенний день, когда в одной из квартир в Горках развернулись драматические события, едва не обернувшиеся поножовщиной, на улице встретили некоего гражданина Б. Тот попросил из каких-то личных соображений сходить к Т. и позвать его так, чтобы этого не видела жена будущего потерпевшего.
Дальнейшие события, изобилующие множеством деталей и сменой декораций, реконструируются примерно так. С. подошёл к квартире Т., а Б. остался стоять на лестнице. С. позвонил в дверь квартиры Т. Тот открыл дверь и слёта ударил С. в область нижней губы. В ответ С. схватил Т. за рубашку и коленом правой ноги оттолкнул от себя – тот рухнул в прихожей.
В квартиру к Т., уверял С. суд, он не заходил, никаких ударов не наносил, денег не требовал и ножом не угрожал.
Свидетель Ш., единственный из допрошенных в суде свидетель – очевидец событий, показал в суде, что, услышав шум на лестничной клетке, открыл входную дверь и увидел находившегося у входной двери С. и Г., стоявшего на ступеньках напротив квартиры Т. Сам же потерпевший сидел на полу в прихожей. Ш. предложил друзьям покинуть ристалище, дабы избежать возможных проблем. Свидетель не слышал, чтобы кто-то из обвиняемых требовал у потерпевшего деньги.
Кстати, последовательность действий свидетеля указывает на минимально короткий промежуток времени с того момента, как он увидел обвиняемых и услышал шум в подъезде. Со слов Ш. события развивались в промежуток между «закрыл дверь и услышал шум», после чего он открыл дверь и увидел обвиняемых на пороге квартиры потерпевшего. Есть все основания полагать, что развитие событий исключает вероятность применения ножа и подтверждает показания С. о том, что он нанёс удар потерпевшему, от которого тот упал, в ответ на неадекватное поведение последнего.
Т. уверял суд, что, когда он открыл дверь, то первым, ничего не говоря, ему нанес удар Г. кулаком в область носа и верхней губы. От удара потерпевший упал на спину на пол в прихожей. Очки упали на пол и разбились.
Потом Г. сел на него сверху, схватил за рубашку в области груди и начал требовать передачи денег. Затем нанёс ещё два удара кулаком по голове.
Затем к избиению подключился С. Войдя в прихожую, он нанёс потерпевшему «около трех ударов в правый бок. Потом Г. достал из бокового кармана куртки складной нож, разложил его и лезвием приставил к шее Т., повторив несколько раз «Давай гроши».
Потерпевший попытался позвонить по телефону в милицию, однако Г. выбил у него из рук телефон. Но Т. замысел всё-таки осуществил – когда Г. и С. ушли, он дважды позвонил в МЧС и сообщил о случившемся.
Неопасные кровоподтёки и неграмотный пострадавший-психбольной
Судя по всему, при наличии лишь одного свидетеля по делу суду пришлось в основу приговора положить лишь показания потерпевшего. Назвать их неопровержимыми и достоверными крайне опрометчиво.
Фото носит иллюстративный характер
Начнём с побоев. По заключению эксперта, у гражданина Т. обнаружены кровоподтёки на голове, в лобно-височной области слева и на нижней губе, ссадина на верхней губе, «образовавшиеся от действия твёрдых тупых предметов, в результате не менее двух травмирующих воздействий».
Всё это лёгкие телесные повреждения, не повлёкшие за собой кратковременного расстройства здоровья. А как же слова потерпевшего о не менее чем трёх ударах С. ногой в правый бок?
А мог ли потерпевший, пребывая в состоянии тяжёлого алкогольного опьянения (спустя 8 часов после описываемых событий у него было обнаружено 2,5 промилле алкоголя), адекватно оценивать обстановку, если, по его же собственному признанию, после ухода С. и Г. он трижды позвонил не в милицию, а в МЧС?
Ещё Т. не отрицал, что у него очень слабое зрение, при падении разбились очки, поэтому все предметы он рассмотреть не мог. Тем не менее он утверждал, что Г. приставил ему к шее нож и детально, до мельчайших подробностей описал детали рукоятки ножа.
Однако судебно-медицинская экспертиза не обнаружила на шее потерпевшего каких-либо следов от ножа. Более того, в приговоре суд не приводит каких-либо доводов, подтверждающих факт применения ножа (ссылки на результаты экспертиз, наличие эпителия потерпевшего) как угрозу для жизни и здоровья потерпевшего, что является квалифицирующим признаком данного преступления.
Любопытные показания в суде прозвучали от супруги потерпевшего. Оказывается, после её возвращения домой у Т. из наружного кармана торчали денежные купюры, которые были у него в момент нападения. Кроме того, как установлено следствием, из квартиры также не были похищены другие ценности, и обвиняемые не предпринимали попыток обыскать потерпевшего или его квартиру.
Кстати, прибывший по вызову сотрудник местного РОВД изначально не смог попасть в квартиру потерпевшего – ему никто не открыл. Повторно он прибыл в квартиру Т. спустя несколько часов, однако взять объяснения у потерпевшего не смог: тот был мертвецки пьян. В момент повторного посещения следователь увидел, что в квартире скомкан коврик, валялся в разобранном виде телефон, пуговицы, очки без стекла. Суд посчитал эти показания допустимым доказательством и положил их в основание приговора.
Однако из показаний супруги потерпевшего усматривается, что, придя домой, она собрала телефон для того, чтобы вызвать милицию. Если считать показания сотрудника РОВД правдивыми, следовательно, потерпевший или его супруга заново разобрали телефон для создания видимости преступления. Потерпевший или его супруга целенаправленно имитировали эту ситуацию?
Не виноватые мы?
Все эти сомнения, недосказанности, туманные и противоречивые показания потерпевшего наводят на очевидный вывод: а был ли у нападавших умысел на завладение его ценностями?
А тут ещё пикантные подробности, озвученные в суде супругой потерпевшего. Оказывается, гражданин Т. страдает психическим заболеванием, не в состоянии адекватно оценивать окружающую обстановку, не умеет читать и писать, не разбирается в деньгах (всю пенсию за него получает жена).
Супруга же, как выяснилось, приложила руку и к материалам уголовного дела, представляя от имени Т. необходимые доказательства и расписываясь за него, не имея на это соответствующих полномочий.
Согласно ч. 2 ст. 18 УПК, решение о виновности или невиновности обвиняемого суд выносит лишь на основе достоверных доказательств, подвергнутых всестороннему, полному и объективному исследованию. А на основании ч. 1 ст. 104 УПК доказательства, собранные по материалам уголовного дела, подлежат всесторонней полной и объективной проверке судом.
Суд, венчавший собой разбирательства по итогам горецкой драмы, к счастью, не закончившейся поножовщиной, явно не позволяет прийти к выводам о доказанности вины обвиняемых.
В помощь тут как нельзя кстати пригодится постановление пленума Верховного суда «О практике постановления судами оправдательных приговоров». Лицо подлежит оправданию за недоказанностью его участия в совершении преступления, если в ходе судебного разбирательства событие преступления и его последствия установлены, но представленными суду доказательствами не подтверждаются или исключается его совершение обвиняемым. Оправдание по данному основанию может иметь место, в частности, когда в результате судебного разбирательства не устранены сомнения в обоснованности предъявленного обвинения, которые в силу ч. 3 ст. 16 УПК толкуются в пользу обвиняемого.
