Суд Жлобинского района Гомельской области признал гражданина П. виновным в незаконном с целью сбыта хранении наркотических средств. По ч. 3 ст. 328 он получил наказание в виде лишения свободы сроком на 9 лет с отбыванием наказания в исправительной колонии в условиях усиленного режима. Казалось бы, рядовое дело по наркотической статье, коих в стране рассматривается по несколько тысяч в год. Если бы не чудеса оперативно-розыскной деятельности, к которым пришлось прибегнуть борцам с наркопреступностью, дабы изобличить очередного наркоторговца.
Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Гомельского облсуда приговор оставлен без изменения, апелляционная жалоба – без удовлетворения. Председателем Гомельского облсуда в принесении протеста на предмет отмены приговора суда и апелляционного определения отказано.
Фабула дела. Наркозависимый П. проходил заместительную терапию в Жлобинской райбольнице.
В один из сеансов в ходе перорального приёма он влил 17 мл раствора метадона в полость рта. Введя в заблуждение медсестру о потреблении метадона, покинул кабинет, после чего выбрал часть раствора метадона из полости рта в шприц, который хранил при себе. Как утверждало следствие, с целью его дальнейшего незаконного сбыта, а оставшейся частью распорядился иным способом.
В 7 часов 15 минут П., уже пребывавший в состоянии наркотического опьянения, был задержан сотрудниками милиции возле здания детской больницы УЗ «Жлобинская ЦРБ». При обыске у него был изъят одноразовый медицинский шприц, наполненный жидкостью.
По заключению эксперта, содержащаяся в одноразовом шприце бесцветная жидкость массой 0,0453 г имела в своём составе особо опасное наркотическое средство, разрешенное к контролируемому обороту, – метадон.
Метадоновая схватка
П. виновным себя не признал. Рассказал, будучи подозреваемым, свою версию событий, произошедших в то злополучное февральское утро. В кабинет заместительной терапии он прибыл примерно в 7 утра, его друг М. остался в коридоре. Выпил в присутствии медсестры разбавленный водой метадон, попрощался и вышел из здания. Закурив с М., пошли к автомобилю, на котором приехали.
По дороге П. увидел на земле шприц, поднял его и собирался выбросить в контейнер. Шприц был пустой. В это время к нему подошёл мужчина в медицинской жилетке и нанёс удар ногой. Тут на помощь пришёл М., завязалась драка.
Затем подбежали другие мужчины на помощь к субъекту в медицинской жилетке. После этого подбежал некто из медперсонала и сказал, что это сотрудники милиции.
Драка прекратилась. П. отвезли в местный РОВД, где ему предложили признаться в хищении метадона, после чего его отпустят. П. находился в состоянии наркотического опьянения, испытывал физическую боль после драки с сотрудниками милиции, поэтому подписал объяснение, которое напечатал сотрудник милиции, не читая. Был уверен, что записано с его слов верно.
Научная фантастика
При допросе в качестве подозреваемого и обвиняемого при досудебном производстве П. отказался от ранее данных объяснений.
Показания П. в суде подтвердила свидетель, медсестра Ш. По её словам, тот на приёме выпил разбавленный метадон, сказал «до свидания» и вышел из кабинета. Ничего странного в его поведении она не заметила и никаких сомнений и подозрений у неё не закралось.
Друг П. в качестве свидетеля показал, что после того, как тот вышел из кабинета, они с ним разговаривали. А разговаривать с полным ртом жидкости, настаивал М., невозможно.
В ходе судебных слушаний выяснилось, что в тот день сотрудники милиции проводили оперативное мероприятие с целью изобличения П. (суда по всему, он давно фигурировал в оперативней разработке). У милиционеров имелась информация, что П. занимался выносом из больницы метадона во рту: часть выдаваемого ему наркотика не употреблял, а обменивал на семена мака у Ж., а также на таблетки у М. (бывшая участница метадоновой программы), умершей накануне начала судебных слушаний.
Муж последней, ранее также участвовавший в метадоновой программе, в суде показал, что ничего не знает о передаче П. его супруге метадона.
Однако этот свидетель в досудебном производстве показывал, что П. все-таки выносил метадон во рту, а затем вливал в рот М. Эти показания были оглашены в суде, но М. не подтвердил их, утверждая, что показания не читал, поскольку находился под воздействием таблеток сонекс-запиклон.
Свидетель же Ж., у которой П., по версии следствия, приобретал семена мака, заявила, что ни она, ни её муж никогда этим не занимались и П. не приносил метадон.
Озадачили в ходе допроса в суде милиционеры. Оказывается, во время проведения оперативного мероприятия было темно. Так что видеть, чем занимался в момент задержания П., они не могли. Сказали, что видели, мол, как он согнулся. Вот, вероятно, в этот момент П. и поднял шприц с земли. Эти показания милиционеров только подтвердили слова П. – он ничего не сливал в шприц, а даже если и хотел слить, то не успел бы это сделать.
Еще один свидетель – некто Т. – показал суду, что, когда он подошёл к друзьям П. и М. и попросил их закурить, то схватил П. за руки, чтобы тот ничего не успел слить.
Свидетель Р. показал, что в том месте, где был задержан П., никаких следов, указывающих на то, что тот слил жидкость из шприца, не обнаружено.
Любопытны обнародованные в суде письменные материалы дела. Так, из протокола личного обыска П. выяснилось, что в кармане его джинсов был обнаружен полимерный одноразовый шприц. Странно, но в протоколе не было указано, была ли в шприце обнаружена хоть какая-либо жидкость.
Явно не в пользу обвинения прозвучало и обнародованное заключение эксперта. В медицинском одноразовом шприце была обнаружена прозрачная бесцветная жидкость массой 0,0453 г, содержащая в своём составе метадон. Установить же его массу (в пересчёте на сухой остаток) не представлялось возможным – она ниже чувствительности используемых при проведении экспертизы весов. В экспертизе указывалось, что взвешивание проводилось на весах с дискретностью 0,01 г и весах с дискретностью 0,0001 г. Из чего можно сделать вывод, что масса метадона в жидкости составляла менее 0,0001 г.
По словам допрошенного в суде эксперта Ш., метадон массой 0,0001 г не может вызвать наркотического опьянения. Чтобы наркоман его почувствовал, в таких количествах наркотик ему пришлось бы выносить из больницы не менее года.
Еще Ш. показал, что в период прохождения курса заместительной терапии П. не был замечен в нарушении порядка прохождения терапии. Ему доза периодически понижалась или увеличивалась по его просьбе. Но примерно за полтора месяца до задержания увеличение дозы не происходило, а это значит, что обвиняемому её хватало, и жалоб на плохое самочувствие не поступало.
Надо полагать, что большие надежды на изобличение преступной деятельности П. следствие возлагало на стенограммы прослушивания фонограммы его переговоров со свидетелями. Но ничего, кроме разговоров о погоде, о ремонте автомобиля, о договоренностях о встречах со своими знакомыми, фонограммы не содержали. Ни слова о наркотиках. Впрочем, показания одного из участников телефонных разговоров о том, что тема наркотиков в разговорах не прозвучала, суд признал недостоверными. Поскольку это опровергалось показаниями сотрудников милиции, протоколом прослушивания фонограммы переговоров и другими источниками доказательств, которые судом признаны допустимыми, достоверными, не противоречащими законодательству. Мотивировки, почему суд одни доказательства признал достоверными, а другие нет, в приговоре отсутствуют.
А что же с П.? Cвои 9 лет он получил – суд счёл доводы следствия достаточными. Поиск очевидных квалифицирующих признаков наличия цели сбыта – крупный объём наркотических средств, заранее достигнутое соглашение о продаже наркотиков, преднамеренная их расфасовка и т.д. – суд, по всей видимости, оставил для других исследователей научной фантастики.
